А.С.Пушкину посвящается…

Грустью наполнено сердце,

Причин для того было тьма,

Я нынче читала книгу,

С биографией Пушкина.

Он с пожелтевших страничек,

Совсем как живой сошёл,

Как будто бы здесь поселился,

Рядом по соседству со мной.

И слышатся удивительные речи,

Его знаменитых строф,

И видятся – улыбка и смуглые плечи,

Цвета синего неба взор.

Он грезил о равноправии,

О низверженье царя,

И был он отчаянным,

Мальчишкой сорвиголова

Его пленяли просторы,

Михайловских полей,

Тригорские холмы помнят,

Как он здесь гулял в тишине аллей.

Природы упоенье, Сороть так глубока,

Погоды измененья приветствовал любя,

Но осень отличал особо, вот райские деньки,

Ни мух, ни комаров, а сколько тепла и красоты.

Девчонки Прасковьи Осиповой,

Таращили глаза:

- Ой, Пушкин! Собрался далёко ль? Не к нам ли?

- Конечно сюда.

И с ним всегда приходила радость,

И счастье поило сердца.

Мой Пушкин, вот если бы быть мне,

И здравствовать в те года,

Быть может тогда и я бы,

С тобою дружна была.

И зависть снедает к предкам,

Им был известен он,

Никак человек с портрета,

Он лично им был знаком.

На смерть поэта

 к 200-летию со дня рождения А.С.Пушкина

Как могли допустить, что поэта,

К дулу подвели пистолета.

Как возможно, что увлеченье,

Оборвало жизни теченье.

Разговоры и речи, и сплетни,

Ожерелье из разных фраз,

Не найти конца,  начала,

Кто же прав, а кто  был не прав.

Оболгали, кричали Наталью,

И подстроили дуэль,

А она и впрямь смущена была,

Тем французским щёголем.

Что ж красиво на нём блестят эполеты,

И танцует отлично он, как-то странно,

Разве можно за страсти влюблённого сердца,

Осуждать офицера в том?

Так вот всё и осталось в спорах,

Кого в смерти поэта винить,

Посудачив о том, решили,

Виноват он сам один.

Дескать мог быть над всем этим выше,

Пушкин сам влюблялся не раз,

И потом, его пассии,

Не свободны были подчас.

Вспомните Воронцову, да и Анну Керн,

Разве их мужья не имели поводов,

Вызвать Пушкина на дуэль?

А меж тем смерть поэта была,

На руку императора,

Их высочеству не впервой,

Обезглавливать, вешать, ссылать в кандалах,

Но поэта убить не дано,

Даже властью царя.

Вот и очень удобный предлог,

Не заметить светский скандал,

И стоя, как бы в сторонке,

Поджидать его финал.

Государь, вы должны были  знать,

Что опальный этот поэт,

Всенародной любовью согрет.

Уничтожен, но продолжает звучать,

Его творенья продолжают пленять,

Их и ныне, спустя два столетья,

Мы читаем и чтим опять,

Это пушкинское наследие,

Завещать ещё, завещать.